useless_faq | (no subject)

Давно интересует вопрос об эволюции глаза. Для меня это вопрос из серии про курицу и яйцо или рот и жопу. Если у организма нет зрения, он не может знать (аванс организму, конечно, но все же) о существовании света, следовательно, нет потребности в органе, который бы его воспринимал. Нет такой задачи – видеть.
С конечностями все понятно. Выполз на сушу, начал ползать – вытренировал лапы из плавников. Есть потребность – ходить. Но с глазом не так. Захотел осмотреться – прищурил… что? Нечего прищуривать. Противоречие. Да и как захотеть, если не знаешь что это? Не имеешь ни малейшего представления. Это не то же, что перепонки на лапах.
Процесс эволюции органов зрения от простейшего фоторецептора до глаза для меня выглядит неубедительно. Возможно, неумело убеждали. Глаз слишком сложный: линзы, фокус, хрусталик и все прочее образуются и работают в организме, который в них не нуждается.

Собственно, вопрос. Зачем древней рыбе глаз? Как провести аналогию между зрением и более простыми функциями организма с точки зрения эволюционного развития?

Flat | Top-Level Comments Only

http://www.e-reading.org.ua/bookreader.php/78139/Kal%27vino_-_Kosmikomicheskie_istorii.html
"...раковина обладала теперь способностью вызывать свои зрительные образы, как две капли воды похожие – насколько теперь можно судить – на самоё раковину. С той лишь разницей, что сама раковина существует как бы по одну сторону, сама по себе, а образы формируются и живут по другую сторону, вне ее, и по всей вероятности – на сетчатке глаза. Вот и получается, что образ предполагает наличие сетчатки, а та, в свою очередь, предполагает наличие сложнейшей системы, завершением которой является головной мозг. И выходит, что, создавая раковину, я одновременно создавал и самый образ ее, и не один даже, а неисчислимое множество их, так как с помощью одной только раковины возможно создать сколько угодно этих образов. Однако в то время образы эти существовали только в потенции, поскольку для того, чтобы возник образ, требуется наличие – как уже сказано – многих и многих вещей и в первую очередь головного мозга с соответствующими зрительными центрами и зрительным нервом – чутким передатчиком колебаний извне внутрь, – на окончании которого было бы нечто такое, что позволяло бы видеть происходящее снаружи, попросту говоря, обыкновенный глаз. Теперь смешно и подумать, что найдется существо с головным мозгом, от которого ответвился бы нерв, словно заброшенная вслепую удочка, и что потом этому существу придется ждать, пока появится глаз, и лишь после этого убедиться, что снаружи есть на что посмотреть. Со мной все обстояло иначе: мозгового вещества у меня не было и не мне об этом говорить; но я составил себе на этот счет свое особое представление: самое главное – предметы, которые дадут зрительные образы, а уж глаза появятся потом как непременное следствие...Потянется к ним как миленький и будет тянуться до тех пор, пока его самая чувствительная к этим световым колебаниям точка не сенсибилизируется и не разовьется в особый орган, который сможет использовать эти волны в виде зрительных образов! Короче говоря, эту связь: глаз – головной мозг, я представлял себе как своего рода туннель, прорубленный скорее снаружи – усилием того, что готово было стать образом, – нежели изнутри, стремлением уловить какой-нибудь образ...присвоили себе самую удобную и бесхлопотную роль: стали приспосабливать свои жалкие, зачаточные органы восприятия к тому, что уже можно было воспринять, то есть к нашим образам. И пусть мне не говорят, что эти бедняги тоже, мол, потрудились: из той клейкой кашицы, какой были набиты их головы, могло получиться все что угодно, в том числе и светочувствительный орган, большого ума для этого не требовалось. Усовершенствовать его – вот тут бы я хотел на них посмотреть. Что они стали бы делать, не будь в их распоряжении видимых объектов – и не просто видимых, а ярких и пестрых, которые сами бросаются в глаза? Короче говоря, они добыли себе глаза за наш счет.
Итак, зрение, наше зрение, то самое, которого мы смутно ожидали во мраке, получили благодаря нам другие. Так или иначе, эта великая революция совершилась! Как-то сразу вокруг нас открылись глаза: роговицы, радужные оболочки, зрачки; блеклые, выпученные глаза осьминогов и каракатиц, круглые студенистые глаза золотых рыбок и краснобородок, висящие словно на ниточках глазки раков и омаров, граненые, навыкате, глаза мух и муравьев. Черный лоснящийся тюлень проплывает, мигая глазками, маленькими, как булавочные головки. Улитка высовывает шарики глаз на двух длинных антеннах. Бесстрастные глаза чайки окидывают водную рябь. Глаза подводного охотника из-под круглой стеклянной маски пристально исследуют дно. Глаза капитана дальнего плавания из-за линз подзорной трубы и глаза купальщицы, скрытые большими черными очками, задерживают взгляд на моей раковине, а затем встречаются между собой, и оба забывают обо мне. Я чувствую на себе взгляд дальнозорких глаз из-под очков для дальнозорких: это какой-то зоолог, который ловит меня в кадр своей зеркалки. В этот момент целая стая крошечных, только что вылупившихся рыбешек проходит передо мной, таких маленьких, что кажется, будто в каждой белой рыбке только и есть места, что для черной точки глаза; и словно облако пыльцы в воздухе, мириады этих точек проплывают в воде.
И все это мои глаза..."

занятно)
это сборник рассказов с центральным героем или цельное произведение?

Скорее, сборник, причем каждый из рассказов посвящен какой-либо из теорий. Первый - посвящен Большому Взрыву, какой-то из последующих - версии возникновения планет из пыли, этот вот - зрению, еще один - о том, что некоторые из вышедших на сушу животных вернулись потом обратно в воду, есть еще про возникновение окраски - цветов спектра,которых не было видно из-за ультрафиолета... ну и так далее. И все в таком вот чуть ли не зощенковском стиле. Каждый рассказ предваряется соответствующей ученой фразой.